Стихи Джеффри Смита

[kemenkiri]

Выношу в отдельную тему. И честно предупреждаю, что это тема, которую еще копать и копать. Стихи Джеффри Смита, школьного друга Толкиена - того самого, который спросил его о сюжетах нескольких ранних стихотворений, - и в ответ получил знаменитое "Надо выяснить..." А потом Дж.Б.С. погиб на войне, а Профессор "выяснял" всю оставшуюся жизнь...

Так вот, ДжБ.С. тоже писал стихи. Небольшую книгу его стихов Толкиен и еще один друг из их компании (было их четверо, погибли двое) издали после войны. Издание это редкоземельное, но благодаря некоторым прекрасным жителям Оксфорда (а именно - Марии Артамоновой) исполнилась моя дурацкая мечта и завелись у меня сканы этой книги.

Так вот тему - общих тем с Толкиеном, а то и влияния одного на другого, на мой взгляд, еще изучать и изучать...
Вот для начала - вы хорошо помните, думаю, заклинание умертвия? (Да как щаз помню, сам и говорил!)

А теперь сравним:

(Это Дж.Б.С.)

Far away from sunny hills,
Far away from golden broom,
Far away from any town
Wither marchants travel down -
In a hollow of the hills
In impenetrable gloom
Sit the old forgotten kings
Unto whom no poet sings,
Unto whom none make bequest
Unto whom no kingdom rest, -
Only wayward shreds of dreams,
And the sound of ancient streams,
And the shock of ancient strife
On the further shore of life.

. . . . .

When our days are done, shall we
Enter their pale company?

(это мой типа-перевод)

Былые короли

Вдаль от солнечных холмов,
Вдаль от золота ракит,
И от города вдали,
Где купцы товар везли,
В полом сумраке холмов,
Там, где тени глубоки,
Спят былые короли –
Им воспоминанья нет,
Не споет о них поэт
Нет наследников, принцесс,
Королевства след исчез,
Лишь одни обрывки снов,
Звук потока меж холмов,
Старой распри грозный гул –
Той, на дальнем берегу.

*
Лишь иссякнут жизни дни –
Разве не придем мы к ним?

И еще немного

И еще немного, перевод тоже мой, а вот английский оригинал, увы, не везде набран.

Дж.Б. Смит

*

If there be one among the Muses nine
Loves not so much Completion as the Will,
And less the austere saint than the fond sinner:
Loves scanty ruins, garlanded with years,
Better than lofty palaces entire:
To her I dedicate this spoiled sheaf
Of rime that scarcely came to harvesting.


There is a window here in Magdalen
Composed, methinks, of fragments that stark Mars
Has scattered. Even so my verses be
Composite of memories and half-uttered dreams
Welded together sans due ordinance,
Wich might have been far other, but that Mars
Scattered and harried them with his ruthless flail.

Когда б одной из Девяти сестер
Был Замысел милей, чем Завершенье,
А добрый грешник – чем святой суровый,
Люби она увитые руины
Поболе, чем надменные дворцы, -
Я посвящу ей недосжатый сноп
Стихов, едва созревших к урожаю.

В колледже Магдалины есть окно
Из тех осколков, что холодный Марс,
Быть может, разбросал. Вот так – стихи:
Воспоминаний, позабытых снов
Неровный ряд без должного порядка, -
Он мог бы стать иным, но этот Марс
Их рвал и гнал безжалостным цепом.


Предисловие к истории, которую я никогда не расскажу

…Здесь слова не найдешь о крепостях,
Где гордый властелин рукой железной
Вершит войну и суд; здесь нет историй
О кораблях, что в море виноцветном
Плывут вдоль странных стран и по каналам
Меж пряных островов; здесь песен нет,
Что в битве пропоют – а после помнят
И в старости седой, у очага…
Лишь повесть здесь, пришедшая с холмов,
От ветра, что о днях забытых плачет,
История, что шепчет: «Всё проходит –
Друзья к нам охладеют, и любовь
Растает, как туманы утра; горечь –
Наследие любого из людей,
И тот лишь видит верно, кто глядит
С горы высокой, и не замечает
Все стены городов, труды людей,
Но взгляд стремит на горные вершины
И глубину бездонную небес, -
Лишь их не изменяют вовсе годы», -
История моя на древний лад оделась,
И в плащ закуталась, и с запада пришла.


Легенда

Еще видны старинные аббатства
На берегу у западного моря:
Разрушенные арки, и немного
Камней, лежащих грудой, вместо пола –
Обломки и высокая трава,
Зеленая всегда, зимой и летом,
Как меж давно заброшенных могил.

Весенним утром много лет назад
Был синим небосвод и тучки белы,
И пели птицы, и ручьи, а лес
Лишь серебром, нетронутый зеленым,
Сверкал, и братья из того аббатства, -
Тогда еще цела была руина, -
Трудились, как святому братству должно,
Безмолвно, в мире; те, кто старше был,
Шагали по двору, а тот, кто стар
Для сна и для работы – сидя, грелся
На солнце, что уж скоро не увидит.

Тогда пришел из леса на холме
Какой-то путник – так же, как монахи,
Одетый скромно, - и вошел в ворота –
Лицо его светлей, чем лик весны,
В походке радость – как и на душе.

И обернулись те, кто по двору ходил,
Остановился шедший по делам,
И кто-то из трудившихся пришел, -
Вокруг собрались, - и заговорил он:


Утро ясное прекрасно!
Я в лесу бродил весеннем,
Слышал музыку чудесней,
Чем певцов искусных пенье, -

Песню слез и песню смеха
Птица малая сложила,
Что любил, чего желал я
В жизни – все в той песне было.

Пела о героях древних,
Что живут, не зная горя
На брегах в закатном свете
Дальше западного моря.

О Христе – и с ним Мария
Ангелам семи внимают,
Чьи под звуки арфы песни
Слышатся в чертогах рая.


Они стояли – и внимали речи
Ритмической (от радости душевной),
Но лишь спросили – кто он и откуда,
Он огляделся и воскликнул, дрогнув:
«Кто вы? Я мнил вас братьями своими!
Чужие, и чужих сыны! Куда же
Исчезли те, кто был здесь час назад?»
И шепоток пронесся по толпе:
Там удивлялись и смеялись даже,
Затем он вновь вскричал – с тоской во взоре:
«Пустите в келью, там я помолюсь!»
Так сделали, но в полдень золотой
Вошедший брат там никого не встретил, -
Лишь ряса на полу, да много пыли,
Как будто в прах рассыпался мертвец.

Пока дивились, что произошло,
Заговорил старейший среди братьев,
Согбенный сотней пережитых зим:
«Еще я помню, что когда был молод,
Твердили старцы, как исчез монах, -
Была весна на свете, как теперь, -
Лет сто тому, - и не вернулся больше,
Хоть обыскали земли все вокруг».

Иные порешили – тот, но все
В трудах через неделю позабыли,
И лишь один – увидел, видя – понял,
И к вящей славе Господа Владыки
Он записал историю, и в красках
Изобразил: святой внимает птице –
Чтоб вы смогли увидеть и прочесть.

После

А после, когда
Уже Божий гнев
На землю разбитую
Выльется весь,

Оружье войны
Рассыплется в прах, -
Что станет тогда
С родом людским?

Кто миром пройдет
Как будто дитя, -
Под небом сухим
И серой зарей,

Кто миром пойдет
Как будто дитя, -
И земли пустые
Покроют цветы,

Кто миром пойдет
Как будто дитя, -
Тогда запоют
От радости все,

И все запоют
О любви, что в них есть, -
Он это увидит
И петь будет с ними.

@темы: Читальня

Comments

[Girdle of Melian]

благодарю!

[kemenkiri]

UPD: свеженькое, вывесила и вдохновилась на что-нибудь еще. В процессе перевода прозвала его "Альтернативным Туором":

Дж.Б. Смит

The House of Eld

Now old winds are wild about the house,
And the old ghosts cry to me from the air
Of a far isle in the western sea,
And of evening sunlight lingering there.

Ah! I am bound here, bound and fettered,
The dark house crumbles, and the woods decay,
I was too fain of life, that bound me here;
Away, old long-loved ghosts, away, away!



Древний дом

И древний у дома беснуется ветер,
И древние духи взвывают в ответ
Об острове дивном, что в западном море,
Где медлит светила закатного свет.

Увы, здесь я связан, и связан и скован,
Дом рушится, гниль по лесам, ближе ночь,
Жизнь - та, что я жаждал, - оковами стала,
Прочь, духи, любимые издавна, прочь!

[Girdle of Melian]

да тут много чего вкусного сразу

[iezekiil]

Очень атмосферно (и неслабо так грустно)

[Girdle of Melian]

я так понимаю, что идея священного Запада витала в этой компании. и ведь что характерно, в этих стихах много сходного с последующей концепцией Арды, но очень мало намеков на какой бы то ни было мир или хотя бы какой-то отдельный миф. Такое впечатление, что Толкин копал эти строки, как археолог пытаясь найти артефакты и воссоздать какую-то историю или представить место и время создания.