Выношу в отдельную тему. И честно предупреждаю, что это тема, которую еще копать и копать. Стихи Джеффри Смита, школьного друга Толкиена - того самого, который спросил его о сюжетах нескольких ранних стихотворений, - и в ответ получил знаменитое "Надо выяснить..." А потом Дж.Б.С. погиб на войне, а Профессор "выяснял" всю оставшуюся жизнь...
Так вот, ДжБ.С. тоже писал стихи. Небольшую книгу его стихов Толкиен и еще один друг из их компании (было их четверо, погибли двое) издали после войны. Издание это редкоземельное, но благодаря некоторым прекрасным жителям Оксфорда (а именно - Марии Артамоновой) исполнилась моя дурацкая мечта и завелись у меня сканы этой книги.
Так вот тему - общих тем с Толкиеном, а то и влияния одного на другого, на мой взгляд, еще изучать и изучать...
Вот для начала - вы хорошо помните, думаю, заклинание умертвия?
(Да как щаз помню, сам и говорил!)А теперь сравним:
(Это Дж.Б.С.)
Far away from sunny hills,
Far away from golden broom,
Far away from any town
Wither marchants travel down -
In a hollow of the hills
In impenetrable gloom
Sit the old forgotten kings
Unto whom no poet sings,
Unto whom none make bequest
Unto whom no kingdom rest, -
Only wayward shreds of dreams,
And the sound of ancient streams,
And the shock of ancient strife
On the further shore of life.
. . . . .
When our days are done, shall we
Enter their pale company?
(это мой типа-перевод)
Былые короли
Вдаль от солнечных холмов,
Вдаль от золота ракит,
И от города вдали,
Где купцы товар везли,
В полом сумраке холмов,
Там, где тени глубоки,
Спят былые короли –
Им воспоминанья нет,
Не споет о них поэт
Нет наследников, принцесс,
Королевства след исчез,
Лишь одни обрывки снов,
Звук потока меж холмов,
Старой распри грозный гул –
Той, на дальнем берегу.
*
Лишь иссякнут жизни дни –
Разве не придем мы к ним?
И еще немного
И еще немного, перевод тоже мой, а вот английский оригинал, увы, не везде набран.
Дж.Б. Смит
*
If there be one among the Muses nine
Loves not so much Completion as the Will,
And less the austere saint than the fond sinner:
Loves scanty ruins, garlanded with years,
Better than lofty palaces entire:
To her I dedicate this spoiled sheaf
Of rime that scarcely came to harvesting.
There is a window here in Magdalen
Composed, methinks, of fragments that stark Mars
Has scattered. Even so my verses be
Composite of memories and half-uttered dreams
Welded together sans due ordinance,
Wich might have been far other, but that Mars
Scattered and harried them with his ruthless flail.
Когда б одной из Девяти сестер
Был Замысел милей, чем Завершенье,
А добрый грешник – чем святой суровый,
Люби она увитые руины
Поболе, чем надменные дворцы, -
Я посвящу ей недосжатый сноп
Стихов, едва созревших к урожаю.
В колледже Магдалины есть окно
Из тех осколков, что холодный Марс,
Быть может, разбросал. Вот так – стихи:
Воспоминаний, позабытых снов
Неровный ряд без должного порядка, -
Он мог бы стать иным, но этот Марс
Их рвал и гнал безжалостным цепом.
Предисловие к истории, которую я никогда не расскажу
…Здесь слова не найдешь о крепостях,
Где гордый властелин рукой железной
Вершит войну и суд; здесь нет историй
О кораблях, что в море виноцветном
Плывут вдоль странных стран и по каналам
Меж пряных островов; здесь песен нет,
Что в битве пропоют – а после помнят
И в старости седой, у очага…
Лишь повесть здесь, пришедшая с холмов,
От ветра, что о днях забытых плачет,
История, что шепчет: «Всё проходит –
Друзья к нам охладеют, и любовь
Растает, как туманы утра; горечь –
Наследие любого из людей,
И тот лишь видит верно, кто глядит
С горы высокой, и не замечает
Все стены городов, труды людей,
Но взгляд стремит на горные вершины
И глубину бездонную небес, -
Лишь их не изменяют вовсе годы», -
История моя на древний лад оделась,
И в плащ закуталась, и с запада пришла.
Легенда
Еще видны старинные аббатства
На берегу у западного моря:
Разрушенные арки, и немного
Камней, лежащих грудой, вместо пола –
Обломки и высокая трава,
Зеленая всегда, зимой и летом,
Как меж давно заброшенных могил.
Весенним утром много лет назад
Был синим небосвод и тучки белы,
И пели птицы, и ручьи, а лес
Лишь серебром, нетронутый зеленым,
Сверкал, и братья из того аббатства, -
Тогда еще цела была руина, -
Трудились, как святому братству должно,
Безмолвно, в мире; те, кто старше был,
Шагали по двору, а тот, кто стар
Для сна и для работы – сидя, грелся
На солнце, что уж скоро не увидит.
Тогда пришел из леса на холме
Какой-то путник – так же, как монахи,
Одетый скромно, - и вошел в ворота –
Лицо его светлей, чем лик весны,
В походке радость – как и на душе.
И обернулись те, кто по двору ходил,
Остановился шедший по делам,
И кто-то из трудившихся пришел, -
Вокруг собрались, - и заговорил он:
Утро ясное прекрасно!
Я в лесу бродил весеннем,
Слышал музыку чудесней,
Чем певцов искусных пенье, -
Песню слез и песню смеха
Птица малая сложила,
Что любил, чего желал я
В жизни – все в той песне было.
Пела о героях древних,
Что живут, не зная горя
На брегах в закатном свете
Дальше западного моря.
О Христе – и с ним Мария
Ангелам семи внимают,
Чьи под звуки арфы песни
Слышатся в чертогах рая.
Они стояли – и внимали речи
Ритмической (от радости душевной),
Но лишь спросили – кто он и откуда,
Он огляделся и воскликнул, дрогнув:
«Кто вы? Я мнил вас братьями своими!
Чужие, и чужих сыны! Куда же
Исчезли те, кто был здесь час назад?»
И шепоток пронесся по толпе:
Там удивлялись и смеялись даже,
Затем он вновь вскричал – с тоской во взоре:
«Пустите в келью, там я помолюсь!»
Так сделали, но в полдень золотой
Вошедший брат там никого не встретил, -
Лишь ряса на полу, да много пыли,
Как будто в прах рассыпался мертвец.
Пока дивились, что произошло,
Заговорил старейший среди братьев,
Согбенный сотней пережитых зим:
«Еще я помню, что когда был молод,
Твердили старцы, как исчез монах, -
Была весна на свете, как теперь, -
Лет сто тому, - и не вернулся больше,
Хоть обыскали земли все вокруг».
Иные порешили – тот, но все
В трудах через неделю позабыли,
И лишь один – увидел, видя – понял,
И к вящей славе Господа Владыки
Он записал историю, и в красках
Изобразил: святой внимает птице –
Чтоб вы смогли увидеть и прочесть.
После
А после, когда
Уже Божий гнев
На землю разбитую
Выльется весь,
Оружье войны
Рассыплется в прах, -
Что станет тогда
С родом людским?
Кто миром пройдет
Как будто дитя, -
Под небом сухим
И серой зарей,
Кто миром пойдет
Как будто дитя, -
И земли пустые
Покроют цветы,
Кто миром пойдет
Как будто дитя, -
Тогда запоют
От радости все,
И все запоют
О любви, что в них есть, -
Он это увидит
И петь будет с ними.