беседы в курильне: текст "Страх"

[lorien-garden]

Две части этого рассказа не объединены ничем, кроме названия и идеи, им выражаемой (комната 101 по Оруэллу). Вторую часть можно смело считать AU (хотя... кто хоронил государя Тургона?)

Страх

1.

- Cмотри, братец! Этот клинок острее твоего языка. Попробуй еще хоть раз занять мое место в помыслах и любви отца – и, быть может, он избавит нолдор от того, кто жаждет стать господином рабов.

И не смог Нолофинвэ тогда сдержать своего гнева, гордое сердце потребовало ответа. И в этот миг понял он, кто стоит за словами Фэанаро, но не понял, что и сам Фэанаро стал жертвой коварства.

- Господином рабов, говоришь ты? Ты, ты сам – раб! Раб Мелькора! Его речи узнаю я, его приказы ты исполняешь! Отец мой, не дай…

Он не смог договорить. Брат выполнил свое обещание, и острое лезвие с легкостью пропороло тонкую ткань одежд и тело насквозь. Страшная боль огнем охватила правую сторону груди, у Нолофинвэ подогнулись ноги, он попытался удержаться, схватившись за брата… Острый конец золотого украшения на запястье прочертил на щеке Фэанаро кровавую царапину.

Фэанаро отпрянул, выпустив рукоять клинка и схватившись за лицо. Лишившись всякой опоры, Нолофинвэ медленно повалился набок.

«Отец мой…» - он еще смог повернуть голову в сторону трона, где, оцепенев от изумления и ужаса, сидел Финвэ. Но, как будто отвечая на умоляющий взгляд Нолофинвэ, король смог стряхнуть оцепенение и бросился к сыновьям.

- Сын мой! Ты ранен! Пойдем, я позабочусь о тебе.

Фэанаро наклонился и выдернул меч из груди брата. Меркнущим взглядом Нолофинвэ увидел, как они удаляются, и меч брата оставляет за собой кровавую дорожку на белоснежном мраморе.

«Отец…» - хотел позвать он, но вместо звуков изо рта потоком хлынула кровь.

***

Финголфин рывком поднялся на жестком походном ложе, приходя в себя, стряхивая остатки наваждения. Снова этот сон! При ясном свете утра он никогда не верил ему. Отец всегда любил его, он доказывал это и словами, и делами. И все же, все же... Ведь Финвэ не сказал ни слова по поводу их ссоры, а сам ушел в Форменос к Фэанаро. И даже перед уходом он разговаривал с Нолофинвэ лишь о делах, передавая сыну правление в Тирионе. Кто знает, на чьей он был стороне в той ссоре? Иногда, в темноте ночи, Нолофинвэ казалось, что не смолчи он тогда - все было бы как в этом ужасном сне.

И еще. Сон этот снился всегда перед большой бедой. Первый раз Нолофинвэ увидел его перед убийством Финвэ. Потом - перед уводом кораблей из Арамана. Перед гибелью Эленвэ, Аракано, Ириссэ... Что он предвещает сейчас? Вести с востока и севера - хуже некуда. Враг уверенно наступает, и там, где эльфы и люди убивают сотню орков - встает тысяча. А им неоткуда ждать подкреплений. Гондолин не выйдет, а если выйдет - падет. Дориат не поможет. Быть может, Нарготронд...

В шатер входит его оруженосец, Аранарт. Плохие вести - он видит это по лицу юноши.

- Что? - коротко спрашивает Нолофинвэ.

- Беда, мой государь. Войско Нарготронда разбито в Топях Серех. Король Финрод жив, но ранен, и уводит немногих уцелевших обратно в город. Минас-Тирит едва держится, но и туда, как говорят разведчики, идет большое войско.

Все. Вот теперь - окончательно все. Скоро они ворвутся в Хитлум и затопят эту суровую, но ставшую родной землю, как черный прилив. Отступать к Барад-Эйтель и держаться в крепости, как советовал его старший сын? Пытаться добраться до Турукано? Отступить на юг, в непроходимые леса и скитаться там, утратив память и надежду? Нет! Они проиграли, сон - лишь еще одно доказательство его страшной уверенности, и у проигравшего короля нет иного выхода, кроме...

- Аранарт! Прикажи седлать Рохаллора.

***

«Отец…» - хотел позвать он, но вместо звуков изо рта потоком хлынула кровь.

Как жаль, что даже я, могущественнейший из жителей Эа, не могу сделать это для тебя реальностью, Нолофинвэ. Только наслать морок... А ведь это единственное, чего ты боишься, король. Потому нет надобности брать тебя живым. Принесите доспехи, щит и Гронд. Я сам выйду на битву.

2.

Владыка Ангбанда вымещал на нем всю свою ненависть - за презрение в Валинору, всю свою злобу - за незаживающие раны, весь свой страх - долгий страх еще со времен Полдня Валинора. Но бывший король Гондолина лишь смеялся над своими палачами, как некогда делал и друг его Хурин. Ни огонь, ни железо не страшили его. И Моргот знал это, и это лишь разжигало его злобу. И однажды велел он привести к себе пленника.

- Я - владыка не только железа и огня, Турукано. Но и холода. Вспомни Хэлькараксэ!

Ледяная стена сияет белым и синим, ледяные оковы держат не хуже железных.

И когда первая холодная капля падает на плечи Турукано, в глазах его появляется страх.